Александр Каревин
ЧЕРТОВЩИНА ПОД УКРАИНСКИМ СОУСОМ
Содержание
От авторов
Рекомендуемая литература по теме
На чьей же стороне правда?
«Не было, нет и быть не может»
Птенцы «гнезда» Франца-Иосифа
«Чертовщина под украинским соусом»
«Нестор Іванович, чому так вийшло?»
«Батько Тарас» или «батько Лазарь?»
Русский погром
Что такое украинизация?
Примечания
«Нет! Это в самом деле не украинский язык! Такого языка у нас не разберут
и ничего из него не поймут, а если что-то и разберут, то в голове останется
что-то невыразительное, каламутное, какая-то муть»1.
И.С.Нечуй-Левицкий
От авторов
В этой небольшой брошюре мы стремились дать ответ на вопрос: что представляет
собой, по сути, теперешняя украинизация? Что это? Национальное возрождение или
что-то другое? Информация, содержащаяся здесь, долгое время старательно
замалчивалась. Но нет ничего тайного, что не сделалось бы явным.
Правда часто бывает горькая. И то, что написано в этой книге, многие
воспримут болезненно. Наверняка, последуют обвинения в «шовинизме»,
«украинофобстве», а, может быть и в «государственной измене». Хотелось бы
предостеречь любителей навешивать ярлыки. Тут приведены неопровержимые
исторические факты. Что можно противопоставить им, кроме эмоций? Авторы готовы к
открытой дискуссии.
Хотелось бы также узнать мнение тех, кто способен оценивать прочитанное
объективно. Насколько убедительной кажется Вам эта книга? Может быть, какие-то
аспекты затрагиваемой проблемы остались неосвещёнными? Может, следует усилить
аргументацию?
Все, кому небезразлична судьба русского языка на Украине, могут направлять
свои отзывы на наш сайт для передачи авторам.
Рекомендуемая литература по теме:
- Бендесюк С.Ю. Историческое развитие украинского сепаратизма. Львов, 1939.
- Бутенко И. Что должен знать каждый об украинцах. Мюнхен, 1948 (Второе
издание - в сборнике «Украина - это Русь» СПб, 2000).
- Савенко А.И. Наше национальное имя /Малая Русь. Выпуск 1, К., 1918.
- Савенко А.И. Украинцы или малороссы? Ростов-на- Дону, 1919.
- Cтороженко А.В. Малая Россия или Украина /Малая Русь. Выпуск 1, Второе
издание «Украинский сепаратизм в России», М., 1998.
- Ульянов Н.И. Происхождение украинского сепаратизма. Нью-Йорк, 1966 /Второе
издание М., 1996.
- Флоринский Т.Д. Малорусский язык и «украінсько-руський» литературный
сепаратизм СПб, 1900., /Второе издание в сборнике «Украинский сепаратизм в
России».
- Царинный А. Украинское движение. Краткий исторический очерк,
преимущественно по личным воспоминаниям. Берлин, 1925. /Второе издание в
сборнике «Украинский сепаратизм в России».
- Щеголев С.Н. Украинское движение как современный этап южнорусского
сепаратизма. К., 1912.
Вряд ли за последние годы говорили и спорили у нас о чем-то больше, чем о
"державной мове". Политики, ученые, деятели культуры, журналисты, просто
обыватели... Сторонники господства украинского языка (именно господства, без
чего якобы невозможно сохранение государственной независимости) и приверженцы
русско-украинского языкового равноправия. Блюстители прав нации и защитники прав
человека.
Среди аргументов, пускаемых в ход обеими сторонами, не последнее место
занимают ссылки на историю. Одни заявляют об исторически сложившемся в Украине
двуязычии, билингвизме. Другие утверждают, что это двуязычие - следствие
трехсотлетней «насильственной русификации».
Споры имеют не только теоретическое значение. Неоднозначно воспринят в
обществе массовый (и далеко не всегда добровольный) перевод дошкольных учебных
заведений, общеобразовательных школ и вузов на украинский язык обучения. Вроде
бы логичный довод: «Принуждение русскоязычных учителей преподавать учебные
предметы русскоязычным же ученикам по-украински снижает качество образования»,
встречает возражение: «Хотя многие украинцы считают русский язык родным, но в
глубине души в них все равно сидит та самая мова, возврат к которой приведет к
более полному раскрытию потенциала личности, а значит - к расцвету науки и
культуры».
На чьей же стороне правда?
«Зри в корень» - советовал когда-то незабвенный Козьма Прутков. Попробуем же,
углубившись в прошлое, добраться до истоков языковой проблемы.
Как известно, все населявшие Киевскую Русь восточнославянские племена
пользовались одним русским языком, и приехавший в Суздаль, Смоленск или Новгород
галичанин в переводчике не нуждался. Начало языковому расколу положило
разделение политическое. Польско-литовское господство, установившееся в
Юго-Западной Руси с ХIV века, способствовало постепенному ополячиванию
населения. Местные говоры все более пополнялись польскими словами. Так возникли
отличные от разговорного языка обитателей Северо-Восточной Руси западнорусские
наречия - белорусское и малорусское. (Нужно сказать, что названия «Малая Русь»,
«Малороссия» не являются чем-то оскорбительным, как это утверждает современная
пропаганда. Употреблявшиеся сначала константинопольскими патриархами, а затем и
в официальных актах галицко-волынских князей, казацких гетманов, вошедшие в
научную литературу названия эти обозначали территорию первоначального обитания
русских племен, по аналогии с названиями «Малая Греция» - место зарождения
греческой цивилизации и «Великая Греция» - острова, на которые греки расселились
позднее; «Малая Польша» - родина польской нации и «Великая Польша» - места
дальнейшего расселения поляков).
Но и оформившись в отдельные диалектные группы, говоры Малороссии,
Великороссии и Белоруссии оставались разновидностями одного языка. Посетивший в
1523-1524 годах великие княжества Литовское и Московское посол римского папы
Климента VII Алберт Кампензе писал в Рим, что жители Руси как Литовской, так и
Московской считаются одним народом, так как «говорят одним языком и исповедуют
одну веру»2.
На засилье «московского языка» в Литве жаловался литовский писатель XVI века
Михалон Литвин3, а польский король Ян Казимир (вошедший в нашу историю как
противник Богдана Хмельницкого), выступая в сейме, указывал, что главная угроза
для Речи Посполитой заключается в тяготении населения украинских и белорусских
земель к Москве, «связанной с ними языком и верой»4.
Языковая близость Великой и Малой Руси ярко проявилась после их
воссоединения. Многие украинские писатели, переселившись в столицу, приняли
деятельное участие в литературной жизни Русского государства. Они существенно
обогатили московский говор, внеся в него немало южнорусских особенностей. В
результате, как отмечал П.А.Кулиш, на основе малорусского и великорусского
наречий выработался общерусский литературный язык, «составляющий между ними
средину и равнопонятный обоим русским племенам»5.
Столь мощное (на первом этапе даже преобладающее) влияние малороссов на
формирование русского литературного языка впоследствии дало повод некоторым
украинским националистам обвинять великороссов в том, что они чуть ли не украли
этот язык у украинцев. «Богатые запасы языка малорусской нации в течение двух
последних столетий были систематически эксплуатируемы в пользу московского
наречия»6, - утверждал в 1880 году ярый украинофил Ом. Огоновский.
Естественно, что поскольку главные культурные центры Российской Империи
(Петербург, Москва) располагались на территории Великороссии, в процессе
дальнейшего развития литературного языка усиливалось влияние на него
великорусской языковой среды. Примерно в середине XVIII века преобладающим стало
уже оно. Однако и тогда малорусское влияние оставалось значительным. «Для
развития литературной речи "малорус" Григорий Сковорода сделал не меньше
«великоросса» Михаила Ломоносова, - замечал выдающийся русский историк
Н.И.Ульянов. - А потом следуют поэты - Богданович, Капнист, Гнедич, вписавшие
вместе с Державиным, Херасковым, Карамзиным новую страницу в русскую литературу.
И так вплоть до Гоголя»7.
Как видим, украинцы, как и великороссы, имели все основания считать русский
литературный язык родным. Таковым он и был. И не только для образованной части
украинского общества, но и для простого народа. Говорившие «по-благородному»
помещики, в том числе и великороссы, в глазах украинских крестьян не являлись
иноземцами, в отличие от панов польского или немецкого происхождения. Сами же
крестьяне и в Великороссии, и в Малороссии говорили «по-простому», но и свои
сельские говоры, и господскую речь считали разновидностями одного русского
языка.
Русскоязычными были и украинские писатели - И.П.Котляревский, Е.П.Гребенка,
Г.Ф.Квитка-Основьяненко, за что впоследствии националисты обвиняли их в
«пренебрежительном» отношении к «ридной мове». («Пренебрежительное отношение к
родному языку, как это ни странно, было даже у «возродителей» украинской
литературы: Квитки, Котляревского и др., которые также смотрели на язык
украинский как на «малороссийское наречие», а на русский язык - как на «общий
язык»8 - сокрушался один из активистов украинского движения. «Сознательности
национальной украинцам не хватало. Квитке ещё не приходил в голову вопрос о
национальном языке»9 -печалился другой «национально- сознательный» автор) .
«Недостаток национальной сознательности» и «пренебрежение к родному языку»
тут, конечно, не при чём. Следует помнить, что в то время малороссы (украинцы)
вместе с великороссами и белорусами составляли одну русскую нацию, подобно тому,
как великополяне, малополяне и мазуры составляли нацию польскую, пруссаки,
баварцы, саксонцы - нацию немецкую и т.п. Теория «трёх братских народов», якобы
возникших из «древнерусской народности» после распада Киевской Руси, вошла в
обиход позднее. Некоторое время именно эта теория господствовала в отечественной
историографии. Однако сегодня всё больше и больше исследователей склоняются к
мысли о её несостоятельности. Действительно, нации (народности) не распадаются
вслед за государствами. История народов Европы - наглядное тому подтверждение.
Северные области Италии долгое время находились под немецким владычеством, южные
- под испанским, а в центре Аппенинского полуострова существовала под
управлением римских пап самостоятельная Папская область. Веками эти территории
были отделены друг от друга государственными границами, жили каждая своей
политической и культурной жизнью, говорили на разных наречиях. Но сегодня
итальянцы - единая нация, а не три братских народа. Веками и Германия была
расколота на множество государств, а разные ее части входили в состав испанских,
датских, шведских владений. Но и немцы сохранили национальное единство. Раздел
Польши между Россией, Пруссией и Австрией не привел к распаду польской нации на
«три братских народа». Греки Балканского полуострова, Малой Азии и различных
островов, разбросанных в Восточном Средиземноморье, сознавали себя единой
нацией, хотя разделялись не только государственными границами, но и морем.
Сознавали себя единой нацией и все три ветви русского народа - великороссы,
малороссы, белорусы. Различия в обычаях и языке, появившиеся у них во время
долгого пребывания в составе разных государств, все-таки были меньшими, чем
разница между теми же малополянами, великополянами и мазурами, пруссаками и
баварцами, пикардийцами и провансальцами (во Франции) и т.д.
Соответственно, и вышеупомянутые Котляревский, Гребенка, Квитка-Основьяненко
считали себя русскими. Родным для них был русский литературный язык. Создавать
ещё один литературный язык и «возрождать украинскую литературу» они не
собирались, а простонародные говоры (в данном случае диалекты Полтавской и
Харьковской губерний) использовали для лучшей передачи местного колорита или для
комических эффектов. «По господствующему тогда образу воззрений, речь мужика
непременно должна смешить и, сообразно с таким взглядом, Котляревский выступил с
пародией на "Энеиду" Вергилия, составленную по-малорусски, где античные боги и
герои изображены действующими в кругу жизни малорусского простолюдина, в
обстановке его быта, и сам поэт представляет из себя также малорусского
простолюдина, рассказывающего эти события»10 - пояснял Н.И.Костомаров .
«Живя в Украине, приучаясь к наречию жителей, я выучился понимать мысли их и
заставил их своими словами пересказать их публике. Вот причина вниманию, коим
удостоена «Маруся» и другие, потому что писаны с натуры без всякой прикрасы и
оттушевки. И признаюсь Вам, описывая «Марусю», «Галочку» и проч., не могу, не
умею заставить их говорить общим языком, влекущим за собою непременно
вычурность, подбор слов, подробности, где в одном слове сказывается всё. Передав
слово в слово на понятное всем наречие, слышу от Вас и подобно Вам знающих дело,
что оно хорошо»11 - сознавался Г.Ф.Квитка-Основьяненко в письме к русскому
ученому и поэту П.А.Плетневу.
Действительно, было бы странно, если бы персонажи произведений Квитки -
казаки и крестьяне из малорусских сел и местечек общались - бы между собой
изысканным литературным языком, принятым в аристократических салонах. Как не
могли общаться таким языком и персонажи произведений великорусских писателей -
мужики из Вятской, Рязанской или Псковской губерний. «Мы - пскопския» звучит не
так, как «мы - псковские», но и то, и другое - русский язык.
Нечто подобное происходило и в других европейских литературах. В Германии
сочинители комедий на швабском или нижненемецком наречиях, при всей любви к
своим местным говорам, не отрекались и от немецкого литературного языка. Поэты
юга Франции, творившие на провансальском диалекте, не переставали от этого быть
французскими литераторами. В тогдашнем литературоведении такой вид творчества
назывался областной литературой, которая являлась оригинальной частью литературы
общенациональной. Представителями такой областной литературы были и
Котляревский, и Гребенка, и Квитка-Основьяненко, и их более поздние
последователи. Никто из них не отделял себя от русской культуры. Вспомним, что
Т.Г.Шевченко при всей любви к малорусскому слову свои прозаические произведения
писал на русском литературном языке, русского поэта А.В.Кольцова называл «поэтом
нашим»12, а М.Ю.Лермонтова - «наш великий поэт»13.
«Во времена котляревщины, гулаковщины, артемовщины и т.п. украинская
литература была лишь провинциальной литературой, дополнительной к русской, это
была литература гопака, горилки, дьяка и кумы. Этого характера украинская
литература не лишилась даже во времена Шевченко, Кулиша, Марка Вовчка и
других»14 - вынужден был признавать даже такой пылкий сторонник украинизации,
как Н.А.Скрыпник.
Скрыпник считал (и тут с ним трудно не согласиться), что самостоятельная
украинская литература возникла в конце XIX века благодаря стараниям галицких
литераторов (об этих «стараниях» речь пойдет дальше).
Таким образом, ещё в ХIX веке русско-украинского двуязычия на Украине не
существовало. Литературная речь и народные говоры мирно уживались, будучи лишь
разными ступенями развития одного и того же русского языка. «Тесная внутренняя
связь и близкое родство между малорусским языком, с одной стороны, и
великорусским, белорусским и общерусским литературным языками, с другой,
настолько очевидны, что выделение малорусского из русской диалектической группы
в какую-либо особую группу в такой же степени немыслимо, в какой немыслимо и
выделение, например, великопольского, силезского и мазурского наречий из
польской диалектической группы, или моравского наречия - из чешской
диалектической группы, или рупаланского наречия из болгарской диалектической
группы... - отмечал выдающийся ученый, профессор Киевского университета
Т.Флоринский. - В частных сторонах и явлениях своей жизни, в языке, быте,
народном характере и исторической судьбе малорусы представляют немало
своеобразных особенностей, но при всем том они всегда были и остаются частью
одного целого - Русского народа»15.
Так же и другой крупнейший учёный филолог, профессор Варшавского университета
А.Будилович подчеркивал принадлежность малорусского и великорусского наречий к
одному русскому языку. Ученый указывал, что малорусские и великорусские группы
говоров гораздо ближе друг к другу, чем, например, ниженемецкие и верхненемецкие
говоры в немецком языке, или северофранцузские и провансальские - во французком.
«Это доказывается тем, что шваб вовсе не понимает фриза, а нормандец - гасконца,
тогда как великорус и малорус всегда поймут друг друга, говоря на своих
просторечиях»16.
По мере распространения просвещения возрастало количество пользующихся
литературным языком, общим для малорусов и великорусов, и, соответственно,
сокращалось число говорящих на просторечиях. Никакая «русификация» к этому
процессу отношения не имела. Запреты и гонения, о которых сегодня модно
говорить, касались совсем другого.
«Не было, нет и быть не может»
XIX век прошел на Украине под знаком борьбы двух культур - русской и
польской. Заветной мечтой польских патриотов было восстановление независимой
Речи Посполитой. Новая Польша виделась им не иначе, как «от моря до моря», с
включением в ее состав Правобережной (а если удастся - то и Левобережной)
Украины и Белоруссии. Но сделать это без содействия местного населения было
невозможно. И руководители польского движения обратили внимание на малороссов.
Поначалу их просто хотели ополячить. Для этого в панских усадьбах стали
открываться специальные училища для крепостных, где крестьянских детей
воспитывали на польском языке и в польском духе. В польской литературе возникла
так называемая «украинская школа», представители которой воспевали Украину,
выдавая при этом ее жителей за особую ветвь польской нации. В соответствующем
направлении прилагали усилия и чиновники-поляки (а их в то время немало служило
на Украине, особенно по ведомству министерства просвещения).
Как это ни странно, но такой почти неприкрытой подрывной деятельности власти
препятствий не чинили. Что такое «психологическая война», тогда просто не знали.
А поскольку открыто к восстанию до поры до времени поляки не призывали, царя
вроде бы не ругали, то и опасности в их деятельности никто не усматривал.
Однако откровенная полонизация не удалась. Слишком живы были ещё в народе
воспоминания о былых обидах, нанесённых коренному населению польской властью,
слишком многое разделяло крестьян (почти сплошь по происхождению малороссов) и
помещиков (которые на Правобережье, за небольшим исключением, были поляками по
национальности). На переодетых в народные украинские костюмы польских
пропагандистов (а были и такие) в селах смотрели, по меньшей мере,
подозрительно.
С другой стороны, гонористая шляхта совсем не желала брататься с холопами,
считать их единокровными и одноплеменными. Малороссы были для них русскими,
такими же ненавистными москалями, как и великороссы. Характерен пример с
украинским художником И.М.Сошенко (бывший друг Т.Г.Шевченко). Когда он женился
на девушке из бедной польской семьи, родители его жены долго не могли смириться
с тем, что «их Марцеся омоскалилась, вышедши замуж за хлопа-схизматика»17.
Все это вынудило польских вождей сменить тактику. Раз не получилось
превратить жителей Украины в поляков, следовало хотя бы добиться того, чтобы они
перестали считать себя русскими. «Если Гриць не может быть моим, то пускай, по
крайней мере, не будет он ни моим, ни твоим»18 - так сформулировал эту политику
видный польский деятель ксёндз В.Калинка.
Ещё откровеннее был военный лидер польского движения генерал Мирославский:
«Бросим пожар и бомбы за Днепр и Дон, в сердце России. Пускай уничтожат её.
Раздуем ненависть и споры в русском народе. Русские будут рвать себя
собственными когтями, а мы будем расти и крепнуть»19.
Новое идеологическое течение получило наименование украинофильского. Его
проповедники особое внимание сосредоточили на малорусской интеллигенции.
Малороссам внушали, что они представляют собой национальность, отдельную от
великороссов и порабощенную последними, призывали отказаться от русского
литературного языка и разрабатывать «свой» особый литературный язык,
самостоятельную культуру и т.д.
Нельзя сказать, что пропаганда эта пользовалась успехом. Образованные
малороссы всей душой любили народные обычаи, песни, говоры, но при этом,
несмотря на усилия украинофилов, оставались русскими. Новыми идеями соблазнились
единицы. То, что потом было названо «украинским национально-освободительным
движением», на начальном этапе своего развития состояло преимущественно из
поляков (В.Антонович, Т.Рыльский, К.Михальчук и др.), поддержанных очень
немногими малороссами.
Среди таких немногих оказался и писатель П.А.Кулиш. Позднее, осознав себя
орудием польской интриги, Пантелеймон Александрович разойдется с бывшими
единомышленниками. Он напишет замечательную книгу «История воссоединения Руси»,
где покажет, что Малая и Великая Русь фактически составляют единый национальный
организм, будет отстаивать право малорусских детей обучаться в школах на русском
литературном языке, а не на местных наречиях. Но в молодости видный деятель
Украины трудился в ином направлении. В соответствии с замыслом вытеснить из
сферы образования, церковной, общественной и научной жизни на Украине русский
литературный язык, он взялся превращать в культурный язык малорусское наречие,
сочинил для него особое правописание (так называемую «кулишивку») и стал
переводить «на украинский» Библию. Дело оказалось не из легких. Наречие,
употреблявшееся исключительно крестьянами, включало в себя только слова,
необходимые в сельском быту, и для изложения Священного Писания являлось
совершенно непригодным. Писатель вынужден был выдумывать недостающие слова или
прибегать к заимствованиям из польского языка. Перевод получился непонятным (к
примеру, фраза «Да уповает Израиль на Господа» превратилась у Кулиша в «Хай
дуфае Сруль на Пана»). Даже украинофилы признали его неудачным.
Таким же курьезом обернулась попытка перевести «для народа» Высочайший
Манифест об отмене крепостного права. Представив свой труд на утверждение в
канцелярию Государственного Совета, Кулиш получил его обратно вместе с
резолюцией, где переводчику не без иронии рекомендовалось «держаться сколь
возможно ближе к тому языку и тем выражениям, кои употребляются ныне
малороссийскими крестьянами»21.
Но, потешаясь над подобными переводами, правительственные чиновники не были
расположены что-либо запрещать.
Положение изменилось в 1863 году. В Польше вспыхнуло антирусское восстание, к
которому поспешили присоединиться многие украинские поляки. Напрасно В.Антонович
и другие польские украинофилы предупреждали, что на Украине открытое вооруженное
выступление обречено. Гордые шляхтичи рвались в бой.
Мятеж закончился катастрофой. Сознавая себя русскими, малороссийские
крестьяне справедливо усмотрели в польском выступлении против русской власти
угрозу собственным интересам. Вооруженные косами и вилами мужики, собравшись в
отряды, бросились истреблять польских повстанцев. Фактически восстание на
Украине было подавлено самим народом почти без участия армии. Часто, прибыв в
какую-нибудь волость, где действовали мятежники, солдаты лишь принимали от
населения связанных бунтовщиков и тела убитых повстанцев. Это был крах польского
движения в Малороссии.
Восстание, наконец-то, заставило власти обратить более пристальное внимание
на деятельность поляков, в том числе и на их украинофильские потуги. Тут-то и
выяснилось, что литературные усилия и языковые эксперименты над малорусским
наречием не так безобидны, как это казалось ранее. Требовалось принимать меры.
Так появилось на свет знаменитое «не было, нет и быть не может», которое
приписывается министру внутренних дел П.А.Валуеву.
Большинство современных публицистов, упоминающих о «валуевском циркуляре»,
выдёргивают из него именно эту фразу и старательно избегают более подробного
цитирования. Между тем, знакомство с этим интересным документом приводит к
несколько иным выводам, чем, те, которые навязывают сегодня общественному мнению
борцы с «насильственной русификацией».
«Давно уже идут споры в нашей печати о возможности существования
самостоятельной малороссийской литературы, - писал Валуев, - Поводом к этим
спорам служили произведения некоторых писателей, отличившихся более или менее
замечательным талантом или своею оригинальностью. В последнее время вопрос о
малороссийской литературе получил иной характер вследствие обстоятельств чисто
политических, не имеющих отношения к интересам собственно литературным».
Далее министр касался распространяемых украинофилами идей о желательности
обучать школьников в Малороссии не на общем для всей Руси русском литературном
языке, а на местном, малороссийском наречии. «Возбуждение этого вопроса принято
большинством малороссиян с негодованием, часто высказывающимся в печати. Они
весьма основательно доказывают, что никакого особенного малороссийского языка
нет, не было и быть не может, и что наречие их, употребляемое простонародьем,
есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши; что
общерусский язык так же понятен для малороссов, как и для великороссиян, и даже
гораздо понятнее, чем теперь сочиняемый для них некоторыми малороссами, и в
особенности поляками, так называемый украинский язык. Лиц того кружка, который
усиливается доказать противное, большинство самих малороссов упрекает в
сепаратистских замыслах, враждебных к России и гибельных для Малороссии. Явление
это тем более прискорбно и заслуживает внимания, что оно совпадает с
политическими замыслами поляков, и едва ли не им обязано своим происхождением,
судя по рукописям, поступившим в цензуру, и по тому, что большая часть
малороссийских сочинений действительно поступает от поляков».
Принимая во внимание «с одной стороны, настоящее тревожное положение
общества, волнуемого политическими событиями, а с другой стороны - имея в виду,
что вопрос об обучении грамотности на местных наречиях не получил ещё
окончательного разрешения в законодательном порядке», Валуев считал необходимым
«впредь до соглашения с министром народного просвещения, обер-прокурором
священного синода и шефом жандармов относительно печатания книг на
малороссийском языке, сделать по цензурному ведомству распоряжение, чтобы к
печати дозволялись только такие произведения на этом языке, которые принадлежат
к области изящной литературы»22.
Как следует из документа, министр внутренних дел П.А.Валуев вовсе не являлся
украиноненавистником, каким хотят представить его сегодняшние украинизаторы. Он
был знаком с литературой на малороссийском наречии, отмечал «более или менее
замечательный талант» некоторых писателей и не имел ничего против издания
по-малорусски художественных книг («изящной литературы»). Мнение: «Не было, нет
и быть не может» принадлежало не министру, а самим украинцам и, конечно же,
относилось не к народным говорам, а к «новому украинскому литературному языку»,
спешно сочиняемому украинизаторами.
Не мог не учитывать Валуев и настроения жителей Малороссии. А они требовали,
чтобы детей учили именно русскому литературному языку, а не местным
просторечиям, непригодным для книги, школы, церкви. Широкую известность получил
случай с приехавшим в малорусское село молодым священником, который обратился к
крестьянам с проповедью на народном наречии. Крестьяне очень обиделись, потому
что батюшка говорил о Боге тем языком, каким они «в шинке лаются меж собой»23.
Так же и другой запретительный акт - Эмский указ 1876 года был направлен не
на малорусское наречие, а на использование его в политических целях. Указ
запрещал ввоз в пределы Российской Империи малорусских книг, изданных за
границей (подразумевались, прежде всего, австрийские издания) и пресекал попытки
искусственно распространить сферу действия простонародных говоров на науку и
общественную жизнь.
«Поднимать малорусский язык до уровня образованного, литературного в высшем
смысле, пригодного для всех отраслей знания и для описания человеческих обществ
в высшем развитии - была мысль соблазнительная, но её несостоятельность
высказалась с первого взгляда, - констатировал Н.И Костомаров. - Язык может
развиваться с развитием самого того общества, которое на нём говорит; но
развивающегося общества, говорящего малороссийским языком, не существовало; те
немногие, в сравнении со всею массою образованного класса, которые, ставши на
степень, высшую по развитию от простого народа, любили малорусский язык и
употребляли его из любви, те уже усвоили себе общий русский язык: он для них был
родной; они привыкли к нему более, чем к малорусскому, и как по причине большего
своего знакомства с ним, так и по причине большей развитости русского языка
перед малорусским, удобнее общались с первым, чем с последним. Таким образом, в
желании поднять малорусский язык к уровню образованных литературных языков было
много искусственного. Кроме того, сознавалось, что общерусский язык никак не
исключительно великорусский, а в равной степени и малорусский... При таком
готовом языке, творя для себя же другой, пришлось бы создать язык непременно
искусственный, потому что, за неимением слов и оборотов в области знаний и
житейском быту, пришлось бы их выдумывать и вводить предумышленно»24.
«На наш взгляд, в школе и учебной литературе почти нет места малорусскому
наречию, и народ сам, становясь грамотным, чувствует инстинктивное влечение к
усвоению общерусского литературного языка и нередко интересуется более
произведениями на последнем, чем малорусскими книжками»25 - вторил Костомарову
известный украинский литературовед и языковед Н.П.Дашкевич.
Многим ли отличаются эти мнения знаменитых учёных-украинцев, которых
невозможно заподозрить в желании притеснить язык и культуру своего народа, от
точки зрения, высказанной в циркуляре Валуева и подкреплённой Эмским указом?
Очевидно,что распространённость на Украине русского литературного языка и
нераспространённость сочинённого по инициативе польских деятелей «украинского
литературного языка» объяснялась вполне естественными причинами, а не
какими-либо запретами и преследованиями. Малорусскую литературу никто не
запрещал. Произведения украинских писателей, не только уроженцев российской
Украины (Тараса Шевченко, Марка Вовчка, Панаса Мирного, Ивана Нечуя-Левицкого и
других), но и галичан (Ивана Франка, Юрия Федьковича) печатались и
распространялись и в Малороссии, и в Великороссии. Видный участник
украинофильского движения Д.Дорошенко, составивший библиографический указатель
произведений «народной украинской литературы», изданных в 1894-1904 годах (когда
ещё действовали положения Эмского указа), признавал, что в этот период «вышло
довольно значительное количество украинских книг»26.
Другое дело, что авторы таких книг, пропагандируя украинский язык, сами
оставались русскоязычными. Невероятно, но факт: русский язык был родным для
большинства украинских писателей дореволюционной поры от Ивана Котляревского до
Панаса Мирного. (Сомневающиеся могут открыть собрание сочинений того же Панаса
Мирного и посмотреть, на каком языке переписывался он со своими детьми). И
известный украинофил поэт Павло Грабовский имел все основания написать Ивану
Франко: «У нас по Украине много таких, которые пишут по-украински, а говорят
по-московски»27. Грабовский спрашивал, так ли обстоит дело в Галиции? А в
Галиции с языком была особая история.
Птенцы «гнезда» Франца-Иосифа
Сегодня трудно представить, что ещё в конце XIX - начале XX веков коренное
население западноукраинских земель (Галиции, Буковины, Закарпатья), находившихся
тогда в составе Австро-Венгрии, в национальном отношении не отделяло себя от
великороссов и признавало родным русский язык. На русском языке творили местные
писатели, выходили газеты, издавались книги. «Русский литературный язык
различается от нашего галицко-русского наречия (говора) единственно немногими
меньше понятными словами и иным выговором где-яких букв... - отмечалось в
галицких учебниках грамматики. - Но мимо тех различий народ на всем том
неизмеримом пространстве... (речь шла о территории от Карпат до Камчатки - Авт.)
говорит одним и тем же русским языком, лишь одни с одним выговором, а другие - с
другим»28.
Все это очень тревожило австрийское правительство, не без оснований
опасавшегося, что языковая близость восточных провинций Австрийской империи с
Россией, в конце концов приведет к их воссоединению. Ещё в начале ХIX века,
когда львовский митрополит обратился к властям с просьбой разрешить преподавать
в народных школах для галицко-русского населения на местном наречии (языком
обучения тогда являлся польский), галицкий губернатор Гауер ответил, что такая
мера нежелательна по «политическим причинам», поскольку народные говоры галичан
являются «разновидностью российского языка»29.
В том же духе высказался позднее наместник австрийского императора в Галиции
граф Голуховский (поляк по национальности). Он заявил, что введение в галицкие
школы народного языка будет стимулировать интерес учащихся к произведениям
русской литературы, усилит тяготение населения к России, даст «лозунг к
русификации края» и, в конце концов, приведёт к воссоединению галицких земель с
Россией30.
Австрийское правительство всячески препятствовало распространению в стране
книг на русском языке, запрещало их ввоз из России. Когда в 1837 году
М.С.Шашкевич, Я.Ф.Головацкий, И.М.Вагилевич выпустили знаменитый впоследствии
сборник «Русалка Днестровая», власти конфисковали весь его тираж (кроме
нескольких десятков экземпляров, которые удалось спрятать), а издателей обвинили
в русофильстве.
Одним словом, вплоть до середины XIX века австрийская политика в восточных
провинциях империи была направлена на поддержку здесь польского влияния. Из
сознания жителей Галицкой, Буковинской, Угорской Руси (Угорской Русью называлось
Закарпатье) пытались вытравить само имя «русский», стремились заставить их
забыть общность происхождения с остальной Русью, слить с поляками. Так
продолжалось до 1848 года.
Вспыхнувшая в этом году революция смела запретительные барьеры и
способствовала национальному возрождению всех населявших Австрийскую империю
народов. Затронул этот процесс и Галицию. Но если активизация здесь польского
национального движения вылилась в революционные выступления против австрийцев
(вплоть до организации восстания), то русские галичане, отчасти потому, что были
проникнуты консервативными настроениями, отчасти из-за нежелания поддерживать
поляков, в волнениях не участвовали.
Это обстоятельство натолкнуло правительственных чиновников на мысль
использовать русско-польские противоречия в своих целях. Глава австрийской
администрации в Галиции граф Ф.С.Стадион фон-Вартгаузен вызвал к себе
представителей русского движения и заявил им, что если галичане будут
по-прежнему считать себя одной нацией с великороссами, то властям не останется
ничего другого, кроме как договориться с поляками и вместе бороться с русскими.
Однако, в случае согласия галицко-русского населения объявить себя
самостоятельной национальностью, оно может рассчитывать на помощь Вены и лично
его, графа Стадиона.
В тогдашних условиях у галичан не было выбора. Появилось на свет заявление:
«Мы - не русские, мы - рутены», провозглашавшее существование отдельной
«рутенской» народности (наименование «украинцы» было пущено в ход позднее).
Помимо чисто политических обещаний верности австрийскому императорскому дому,
представители русских галичан брали на себя обязательство вырабатывать
самостоятельный литературный язык, отличный от принятого в России. Со своей
стороны, власти поддерживали «рутенов», используя их против поляков. Интересно,
что некоторое время Вена колебалась между двумя вариантами: создавать из галичан
совершенно независимую народность или признать их национальное единство с
русскими малороссами и «творить» малорусскую нацию. После споров и сомнений
остановились на втором варианте, который позволял не только защититься от
русской угрозы в Галиции, но и, при благоприятном стечении обстоятельств,
присоединить к Австрии часть российской Малороссии.
Но жизнь очень скоро разрушила теоретические построения австрийских
политиков. В 1849 году само существование Австрийской империи оказалось под
угрозой из-за венгерской революции. Потерпев поражение в битвах с восставшими,
австрийцы вынуждены были обратиться за помощью к России.
Николай I двинул армию против революционеров. Пути русских войск пролегали
через Галицию и Закарпатье, где они были восторженно встречены населением.
«Чем глубже проникали мы в Галицию, тем радушнее встречали приём не только от
крестьян, но и со стороны интеллигенции… - вспоминал участник похода П.Алабин. -
Нас ждала, нами восхищалась, нами гордилась, торжествовала и ликовала при нашем
вступлении в Галицию партия русинов, составляющих три части всего населения
Галиции». П.Алабин свидетельствовал, что, несмотря на то, что в говоре галичан
ощущались польские языковые влияния, русские солдаты и местные жители хорошо
понимали друг друга. «Русский народ в Галиции все время польского над ним
владычества хранил неприкосновенно свои обычаи, свой русский язык, конечно,
несколько в искажённом виде (на котором теперь пишутся, однако, стихи, песни,
значительные литературные произведения, учебники, даже издается газета «Зоря
Галицка»), - но религия его предков исказилась унией. Впрочем, униатские ксендзы
русинов, может быть, разделяя сочувствие к нам своей паствы, по-видимому,
искренно нам преданы. Многие из них приходили поближе познакомиться с нами,
откровенно нам высказывая, что они гордятся нами, как своими братьями, перед
немцами и поляками и сопровождали нас приветами и благословениями»31.
О том же писал крупнейший закарпатский краевед П.Сова, который отмечал, что
обстановка вокруг русской армии в Закарпатье была такова, что «многие солдаты
были даже убеждены, что они находятся ещё в России, и спрашивали, где ж будет,
наконец, земля неприятельская, мадьярская»32.
Национальное единство галичан и угрорусов с остальными частями русского
народа было наглядно продемонстрировано еще раз. Многие жители Галиции,
Закарпатья и Буковины надеялись, что Россия использует благоприятный момент и
включит в свой состав эти земли. Но император Николай I, выполняя свои обещания,
не стал покушаться на владения австрийского монарха. Подавив революцию, русские
войска покинули территорию соседнего государства.
Тем не менее, русское (именно русское, а не «рутенское» или «украинское»)
возрождение продолжалось. Особенно заметно это было в литературной жизни. «Едва
начала Русь в Австрии возрождаться, оказалось, что её литература не ступит ни
шагу без словаря Шмидта, что этот словарь русский как для Львова, так и
Петербурга, что в нем собраны сокровища действительно литературного, письменного
языка»33 - отмечала галицкая пресса.
Вена терпела происходящее несколько лет. Власти даже стали издавать в Галиции
печатный орган «Вестник краевого правительства», где рядом с текстом указов и
распоряжений на государственном немецком языке для местного населения
публиковался их перевод на народный язык, близкий к русскому литературному. Но
стоило России в 1854 году подвергнуться соединенной англо-франко-турецкой
агрессии, поведение Австрии резко переменилось.
Даже закоренелые русофобы были удивлены черной неблагодарностью, проявленной
австрийским императором Францом-Иосифом по отношению к стране, только что
спасшей его от революции. 200-тысячная армия была направлена к границам России,
а Петербургу предъявлен ультиматум: уступить требованиям интервентов. (Кстати
сказать, именно позиция Австрии сыграла решающую роль в неблагоприятном для
Российской Империи исходе Крымской войны).
Резко изменилась и национальная политика Вены. Стали закрываться
русскоязычные газеты. На галицко-русских общественных деятелей оказывалось
давление. Их вновь пытались заставить отказаться от единства с Россией, изменить
свой язык, сделав его непохожим на русский литературный , упрекали в нарушении
обещаний 1848 года. «Рутены не сделали, к сожалению, ничего, чтобы надлежащим
образом обособить свой язык от великорусского, так что приходится правительству
взять на себя инициативу в этом отношении»34, - заявил наместник Франца-Иосифа в
Галиции А.Голуховский.
Галичане оправдывались, объясняли сложившуюся языковую ситуацию объективной
реальностью. «Что наш язык похож на употребляемый в Москве, в том мы не винны, -
говорил на заседании галицкого сейма выдающийся писатель и общественный деятель
священник Иоанн Наумович. - Похожесть нашего языка с московским очевидна, потому
что они оба опираются на общие основания и правила». И.Наумович напоминал, какой
огромный вклад в разработку русского литературного языка внесли малорусы, и
пояснял, что, принимая этот язык, «мы берём назад свою собственность. Похожесть
нашего языка с языком всей Руси не уничтожит никто в мире - ни законы, ни сеймы,
ни министры»35.
Но в Вене не желали слушать аргументы и объяснения. Власти принялись спешным
образом создавать «рутенское» движение (австрийскую разновидность
украинофильства), которое приняло название «молодой Руси». В противовес
старорусской партии, исповедовавшей «старые» взгляды о национальном единстве
малороссов, великороссов и белорусов, «молодые» признавали свое родство лишь с
российскими малороссами и силились отмежеваться от остальных ветвей русской
нации. С этой целью они провозгласили строительство самостоятельной малорусской
литературы и языка.
Новое движение сразу же получило поддержку властей. В то время как
«старорусов» подвергали всевозможным преследованиям, деятельность «молодых»
протекала в атмосфере наибольшего благоприятствования. О них заботились, их
щедро финансировали и, главное, натравливали на местных «кацапов», «москалей»,
«предателей» (как обзывала сторонников национального единства с Россией
правительственная пропаганда). «Пустить русина на русина, дабы они сами себя
истребили»36 - так в узком кругу формулировал эту политику граф Голуховский.
Но как ни старались «молодые рутены» приобрести влияние среди местного
населения, как ни помогали им в этом представители властей, все попытки
заканчивались провалом. Убедившись в бессилии «молодых», Вена обратилась за
помощью к деятелям польского движения.
Справедливости ради, надо сказать, что поляки (успевшие после революции 1848
года помириться с австрийцами) восприняли рутенскую затею без энтузиазма. Они
хотели видеть Галицию исключительно польской, и если русское движение вызывало у
них ненависть, то рутенское - насмешку («рутенская национальность» была для них
выдумкой графа Стадиона и ничем больше). Лишь вмешательство польских эмигрантов
из России побудило галицких поляков принять участие в австрийских замыслах.
Специально прибывший в Галицию из Парижа один из лидеров польского движения
Генрих Яблонский (уроженец российской Малороссии) объяснил местным соратникам
выгоду, которую можно извлечь из «рутенов». По его словам, вместо насмешек и
отрицания «рутенской нации», следует «прививать у них сознание национальной
отдельности от великороссов для солидарной деятельности против России»37.
Уже в XX веке, после восстановления независимой Польши, об этом же напишет
другой известный польский деятель, соратник Ю.Пилсудского В.Бончковский. Он
заявлял, что для поляков не имеет значения, действительно ли существует
отдельная украинская народность или это только этнографическая разновидность
русской нации: «Если бы не существовал украинский народ, а только
этнографическая масса, то следовало бы помочь ей в достижении национального
сознания. Для чего и почему? Потому, чтобы на востоке не иметь дела с 90 млн.
великороссов плюс 40 млн. малороссов, неразделённых между собой, единых
национально»38.
Поляки взялись за «розбудову» малорусской (украинской, рутенской) нации и
прежде всего за создание «самостийного» украинского языка. «Все польские
чиновники, профессора, учителя, даже ксендзы стали заниматься по преимуществу
филологией, не мазурской или польской, нет, но исключительно нашей, русской,
чтобы при содействии русских изменников создать новый русско-польский язык»39 -
вспоминал крупнейший писатель Угорской Руси (Закарпатья) А.И.Добрянский.
Начали с правописания. Поначалу просто хотели перевести всю письменность в
Галиции, Буковине и Закарпатье на латинский алфавит. Но массовые протесты
населения и сознание, что все-таки нужно создавать самостоятельный язык, а не
сливать местные наречия с языком польским, заставили отказаться от таких
намерений. Тогда взялись за "реформирование" грамматики. Из алфавита были
изгнаны буквы «ы», «э», «ъ», введены буквы «є» и «ї», а чтобы население признало
перемены, измененный алфавит приказом сверху завели в школах. Целесообразность
этой азбучной «реформы» мотивировалась тем, что подданным австрийского
императора «и лучше, и безопаснее не пользоваться тем самым правописанием, какое
принято в России»40.
Затем настал черед лексики. Из литературы и словарей изгонялось всё, что хоть
отдаленно напоминало русский язык. Образовавшиеся пустоты заполнялись
заимствованиями из польского, немецкого и других языков или просто выдуманными
словами. «Большая часть слов, оборотов и форм из прежнего австро-рутенского
периода оказалась «московскою» и должна была уступить место словам новым, будто
бы менее вредным, - рассказывал о том времени один из бывших украинофилов. -
«Направление» - вот слово московское, не может дальше употребляться - говорили
«молодым», и те сейчас ставят слово «напрям». «Современный» - также слово
московское и уступает место слову «сучасный», «исключительно» заменяется словом
«выключно», «просветительный» - словом «просвітний», «общество» - словом
«товариство» или «суспільство»…41.
Непосредственно за «чисткой» языка надзирал польский деятель Ян Добжанский,
обращавший особое внимание на школьные учебники. Он проявил чрезвычайное
усердие, и после тотальной проверки всех учебных книг всё ещё не мог
успокоиться, ему продолжало казаться, что «в учебниках школьных остались
«москвитизмы»42.
Напрасно конференции народных учителей, состоявшиеся в августе и сентябре
1896 года в Перемышлянах и Глинянах, отмечают, что после массовых замен одних
слов другими и «реформы правописания» школьные учебники стали непонятны не
только для учащихся, но и для учащих. Напрасно заявляют они, что теперь
«необходимо издание для учителей объяснительного словаря»43.
Польские реформаторы галицко-русского наречия непреклонны. Недовольных
учителей исключают из школ. Чиновников, указывающих на абсурдность «перемен»,
смещают с должностей. Писателей и журналистов, упорно придерживающихся
«дореформенного» правописания и лексики, объявляют «москалями» и подвергают
травле. «Наш язык идёт на польское решето, - замечал И.Наумович. - Здоровое
зерно отделяется как московщина, а высевки остаются нам по милости»44.
В этом отношении интересно сопоставить первые и последующие издания сочинений
Ивана Франко. Многие слова из произведений писателя, изданных в 70-80 - е годы
XIX века: «взгляд», «воздух», «войско», «вчера», «жалоба», «много», «невольник»,
«но», «образование», «ожидала», «осторожно», «переводить», «писатель», «сейчас»,
«слеза», «случай», «старушка», «угнетенный», «узел», «хоть», «читатели»,
«чувство» и многие другие в позднейших изданиях оказались замененными на
«погляд», «повітря», «військо», «вчора», «скарга», «багато», «невільник», «але»,
«освіта», «чекала», «обережно», «перекладати», «письменник», «зараз», «сльоза»,
«випадок», «бабуся», «пригноблений», «вузол», «хоч», «читачі», «почуття» и
т.д.45.
«Франкознавцы» потом поясняли, что Иван Яковлевич сделал это для того, чтобы
его произведения стали понятными не только в Галиции, но и по всей Украине. Вряд
ли такое объяснение можно признать удовлетворительным. Если слова «писатель»,
«много», «угнетенный» и др. были понятны галичанам, то уж тем более понимали их
на Востоке Украины.
Известно и другое. Молодой, ещё не заполитизированный Франко писал тем
языком, какой слышал в народе, и не отделял себя от русской (общерусской)
культуры. Позже, увлёкшись политикой, он поддержал создание нового языка и стал
«чистить» свои сочинения от «устаревших» слов. Всего в 43 проанализированных
специалистами произведениях, вышедших при жизни автора двумя и более изданиями,
насчитали более 10 тыс. (!) изменений46.
Причем не все они сделаны лично писателем. Иван Яковлевич не успевал уследить
за всеми тонкостями австро-польской языковой политики и часто не знал, какое из
народных слов еще можно считать родным, а какое уже объявлено «москализмом».
Поэтому он вынужден был принимать «помощь» «национально-сознательных»
редакторов, которые, конечно, старались вовсю.
После смерти классика украинской литературы выпестованные польско-австрийской
школой «мовознавцы» посчитали необходимым провести полную ревизию его
творчества, чтобы «научно проверить и исправить язык и стилистику Франко»47,
распространив «правки», сделанные в отдельных произведениях, на всё им
написанное.
История с И.Я.Франко неоригинальна. Филологи из «гнезда» Франца-Иосифа
коверкали («исправляли») и сочинения других местных писателей, а затем занялись
также творчеством литераторов из российской Украины, пишущих на малорусском
наречии. «Коррекции» (часто даже без ведома авторов) подверглись изданные в
Галиции произведения М.М.Коцюбинского, И.С.Нечуя-Левицкого, П.А.Кулиша,
В.К.Винниченко и других. Постепенно новый язык стали экспортировать через
границу в Киев, Чернигов, Харьков, знакомя тамошних украинофилов с галицкими
языковыми «реформами». Когда же в 1905 году в Российской Империи отменили
действие Эмского указа, австро-польские филологи сочли, что настал момент для
настоящего «крестового похода» против русского языка в Украине. Тем более, что в
самой России определённые силы обещали поддержку осуществлению этих планов.
Во главе похода встал львовский профессор Михаил Грушевский, командированный
в свое время в Галицию российскими украинофилами для координации действий с
«молодыми» рутенами. Теперь профессор собрался вернуться назад на белом коне.
Продолжение
Публикуется по Единая Русь
См. также
[an error occurred while processing this directive]
Украинская баннерная сеть
|