[an error occurred while processing this directive] [an error occurred while processing this directive]
На главную страницу

СЛОВО ЦЕРКВИ

СвященноначалиеМонастыри и епархииМирянеНаследники Царства

РАССЫЛКА
Русское Воскресение

Обновления сайта "Стояние за Истину" 
и других страниц 
и разделов сервера "Русское Воскресение", выходит еженедельно


БАННЕРЫ
православных сайтов

СЧЕТЧИКИ

Rambler's Top100
TopList
liveinternet.ru: показано число просмотров и посетителей за 24 часа
ЧИСТЫЙ ИНТЕРНЕТ - logoSlovo.RU
Reklama:

Поиск

Искомое.ru

Украинские БАННЕРЫ

Поиск




uaportal.com

Украина Православная. Официальный сайт Украинской Православной Церкви.

Редкие украинские исторические документы.

Каталог Православное Христианство.Ру

[an error occurred while processing this directive]

Древнехристианские мученики [an error occurred while processing this directive]

Версия для печати

ПРИЛОЖЕНИЕ

I. Источники актов мученических

Акты мученические основываются на официальных судебных протоколах, веденных нотариями. Участие нотариев в христианском процессе отмечает св. Астерий Амасийский, на иконе страданий св. Евфимии видевший «писцов, записывавших весь ход судопроизводств» <...>. О степени тщательности ведения этих записей свидетельствует любопытная подробность в актах св. Максима чтеца <...>. «Когда Магнилиан нотарий записывал ответы христиан, проконсул Габиний спросил его: «Всех ли имена ты записал?», Магнилиан ответил: «Мною записаны следующие имена — Максим, Дада и Квинтилиан».

Относительно судебных документов было принято за правило — «прочтенное (на суде) в том же виде следует сдать в провинциальный архив». Это правило распространялось и на акты христианских процессов. Желающих знать, по какому обвинению судился Александр, претендовавший на звание мученика, Аполлоний посылал за точными справками «в государственный архив провинции Асии» (Евсевий. Ц[ерковная] И[стория] V, 18). Туда же, «в архив проконсула», блаженный Августин направлял Крескония по вопросу о Феликсе Аптунгском.

В мирный период жизни церкви христиане добывали себе из государственных архивов копии актов мученических процессов, вероятно, без особенных трудностей. Но во время гонения это требовало и труда, и денег. Акты свв. Тараха, Прова и Андроника начинаются заявлением, что иконийские верные заплатили спекулятору Севасту 200 динариев за то, чтобы снять копии с относящихся к мученичеству документов <...>. Акты св. Понтия (14, V) написаны cоставителем на основании документов, «приобретенных у письмоводителей за деньги».

Римские чиновники пытались прекратить эту противозаконную выдачу актов путем обысков у христиан и даже у писцов, уничтожая найденные копии. Акты Виктора Мавра <...> повествуют, что презид, не доверяя продажным писцам, зорко следил, чтобы ни одна копия актов не была унесена из зала заседания суда. Он велел обыскать писцов, бывших в зале, чтобы удостовериться, что ни у одного из них нет спрятанных записей или заметок. Те поклялись здоровьем императора, что ничего подобного не похищали. Все их таблички были ими представлены, и судья приказал палачу сжечь их. Государь одобрил его распоряжение. Нужно думать, что такие меры не всегда оказывались действенными, и писцам удавалось проносить под зорким глазом презида копии актов. Это вынуждало президов идти на нарушение правил римского судопроизводства. Составитель актов св. Викентия, записавший их по памяти, объясняет это тем, что «судья воспротивился внесению процесса в акты».

После 313 года документы мученических процессов, классифицированные и тщательно оберегаемые, стали доступны христианам. ХIII правило Арелатского собора требует, чтобы делам о предательстве давали ход лишь в том случае, если обвинение основано на судебных официальных документах <...>. Блаженный Августин в деле епископов Павла и Сильвана представляет образец проверки обвинений по судебным актам. Архивы с актами мученическими на востоке существовали от времен императора Валента и были доступны еще во второй половине VI века.

Так, допрос христиан записывался во время самого процесса, сдавался без изменений в архив, откуда христиане добывали его копию, текст которой лег в основание актов мученических.

      

II. Юридические основания гонений на христиан

Ко времени распространения христианства римское государство было вооружено рядом законов, хотя и не составленных ввиду христиан, тем не менее целиком к ним приложимых. Это были законы: 1) о святотатстве; 2) об оскорблении величества и 3) о магии. Первые два закона настолько широки и многообъемлющи, что к ним без труда можно свести весь юридический аппарат обвинения, как это делает Тертуллиан, удостоверяющий, что христиане «преследуются как сакрилеги и оскорбители величества, и в этом главная, даже вся их вина».

Под именем святотатства (Sacrilegium) у римлян понималось несколько различных деяний. В жизни христиан можно было установить следующие из них: 1) оскорбление sacrorum (богов, принадлежностей культа); 2) оскорбление sanctorum (государственных законов); 3) sacrosanctorum  (лица и воли императора) и 4) участие в иноземном культе. Такое развитие понятия святотатства объяснимо лишь ввиду религиозно-политического консерватизма римлян, нашедшего полное выражение в совете Мецената Августу: «Непременно и всегда почитай богов по отеческим обычаям и всех заставляй это делать. Вводящих какие-либо новшества в вере преследуй презрением и казнями не только из благоговения к богам — ведь тот, кто отверг их, никого не поставит выше себя, — но и потому, что такие люди, вводя новые божества, привлекают толпу к чужеземным законам. Отсюда происходят заговоры, союзы и тайные общества, столь пагубные для единоличного управления. Итак, никому да не будет позволено ни отвергать богов Империи, ни предаваться волшебству.

Каждый гражданин обязан по обычаю чтить богов отечества; христианин отказывался от совершения церемоний языческого культа, след[овательно], он сакрилег.

Каждый гражданин обязан повиноваться священным законам отечества; христианин, отрекаясь от религиозных церемоний, нарушал государственные о религии законы, след[овательно], он сакрилег.

Император есть бог, и потому его личность должна быть чтима и воля исполняема как божественная; христианин культ цезаря отвергал и воле цезаря по вопросам религиозным не повиновался, след[овательно], он сакрилег.

Никто не имеет права чтить частных богов, ни тайно поклоняться новым, иноземным, в государстве не признанным; христианин чтит Бога, римскому государству не известного, след[овательно], он сакрилег.

П. 1 и 4-й статьи о святотатстве неразрывно связаны между собой и подводят христиан под одну кару: «Вводители новых, ни по обрядам, ни по догматам доселе неизвестных религий, смущающих умы людские, наказываются: знатные — ссылкой, простые — смертной казнью чрез усечение мечом». П. 2 и 3-й, также связанные между собой, подводят христиан под статью о преступлении, «к святотатству ближайшим образом примыкающем и именуемом оскорблением величества».

В понятие оскорбления величества <...>, кроме указанных выше двух пунктов, входили: 1) всякая форма политической борьбы с царствующим императором; 2) всякое выражение недовольства действиями императора, даже сомнение в благополучии текущего царствования <...> и 3) устройство незаконных тайных сборищ <...>.

Христианин признавал выше цезаря царем Христа, титул цезаря сокращал (dominus noster без deus), след[овательно], он политически неблагонадежен.

Христианин, особенно на первых порах, в ожидании непосредственно близкого пришествия Спасителя, свои времена считал последнею годиною мира, след[овательно], он не верил в счастье цезаря и был нелояльным подданным.

Наконец, свои богослужебные собрания христиане устраивали ночью, в полной тайне от полиции и всего языческого общества, след[овательно], они политические заговорщики.

Обвиненные в оскорблении величества приговаривались: знатные — к смерти через усечение мечом, простые — к отдаче на съедение зверям или на сожжение. В производстве следствия по этой статье римское законодательство допускало одно важное изъятие: приостанавливало действие закона Корнелия об освобождении знатных от пыток, всех обвиняемых низводило в разряд опозоренных и потому принимало показания рабов на господ.

Иногда к этим двум присоединялось третье обвинение — в магии (magia, maleficium), в понятие которой у римлян входили: 1) таинственные исцеления; 2) пребывание в экстатическом состоянии и приведение в него других; 3) всякое действие, в котором подозревается неестественная причина; 4) ночные жертвоприношения и 5) чтение непонятных книг и употребление таких же формул и движений.

В доказательство истинности своей веры христиане ссылались на чудесные исцеления, описанные в Новом Завете и совершавшиеся среди них. В глазах римлян это было нечистым волшебством и делало магами не только простых христиан, но и апостолов, и даже Господа.

До степени бесчувственности спокойное перенесение мучениками пыток язычники объясняли действием заговоренных средств: воды крещения и елея помазания (lotus et unctus). Отсюда — ожесточение мучителей и, как последнее средство уничтожить действие заговора, даже обмазывание христиан какими-либо нечистыми массами.

Христиан считали способными к превращениям [Примечание. Страж, нашедший в тюрьме вместо Феодоры Дидима, бросился вон с криком: «Я слышал, что Он (Христос) претворил воду в вино, и считал это басней; теперь вижу большее, превращение женщины в мужчину; как бы и меня не превратили в женщину»] и даже к полному исчезновению [Примечание. Трибун содержал Перпетую и других в большом стеснении, так как, напуганный предупреждениями пустых людей, боялся, как бы узники при помощи заклинаний не ускользнули из тюрьмы. ]. Христиане ночью совершали Евхаристию, устраивали в церкви и  домах ночные стояния, пред обедом вкушали частицы Св. Даров, стараясь скрыть это от родных — язычников. В последних без труда возникла мысль о магии (Тертуллиан. К жене. II, 4, 5).

Христиане обладали свящ[енными] книгами, непонятными для язычников и от них всячески скрываемыми. Отдельные выдержки из них были постоянно на устах у христиан и возбуждали подозрительность язычников. Когда мученики Птолемей и Роман, идя на смерть, пели: «Прав путь праведных», судья на свой вопрос о том, что они поют, услышал от своего асессора: «Это они поют магические заклинания, чтобы было легче бороться с тобою и превозмочь тебя».

Римское правительство неустанно вело ожесточенную борьбу с магией. По закону ХII таблиц «пропевший заклинательную молитву» подвергался смертной казни. В Дигестах этому закону дается широкое толкование.

«Соучастники в волшебстве подвергаются высшему наказанию, то есть отдаются на съедение зверям или распинаются, сами маги сжигаются живыми. Никому не разрешается иметь при себе магические книги. Если же у кого-нибудь (книги) будут найдены, то сжигаются публично, имущество виновных конфискуется, сами они ссылаются на острова. Запрещено не только занятие этой профессией, но и знакомство с ней».

Изобличенный в волшебстве становился в глазах римского общества «общественным врагом, врагом отечества, врагом богов и людей, врагом человеческого рода».

Как сакрилеги, оскорбители величества и (мнимые) маги христиане падали под наиболее тяжелые удары римского законодательства.

                       

III. Заключение в темницу и судебный процесс мученика

Задержание христианина производилось агентами самоуправления или центральной власти. Так, св. Поликарпа арестовал иринарх (нач. гор. полиции) Ирод (Евсевий. Ц[ерковная] И[стория] IV, 15, 15); мученики Лионские арестованы муниципальными властями (V, 1, 8); св. Пионий в Смирне арестован неокором Палемоном. Это, впрочем, не было общим правилом. Арест христиан производился также и солдатами правительственной полиции или даже регулярной армии <...>. После поверхностных вопросов на месте их отправляли в темницу.

Лицам почетного состояния иногда заменяли темничное заключение своего рода домашним арестом <...>, когда арестованный жил со стражем на дому или у себя (Деян.), или у него (ж[итие] св. Кипр[иана] К[арфагенского]; стр[адания] св. Перпетуи).

В обычных же случаях местом заключения служила сustodia publica. Римские тюрьмы не вызывали ужаса только у восторженных мучеников, укрепляемых силой веры и просвещаемых веянием Св. Духа. Это были темные, душные, грязные помещения без подразделения для полов. Обычными тюремными наказаниями были цепи, лишение пищи и питья и lignum или nervus. Конец цепи был приклепан к стене, полу или прикован к стражу. Лишение пищи и питья практиковалось в крайних формах и нередко сопровождалось смертными случаями <...>. Lignum — это бревно с проделанными в нем дырами или же палка с насаженными на нее вертикально столбиками, сверху соединенными пропущенным железным прутом. В эти дыры или гнезда вставлялись ноги мучеников, с помощью бычьей жилы (nervus) широко раздвинутые (Деян. ХVI, 24. <...>).

Тюрьма имела свое страшное отделение — inferior, imus carcer, robur. Это была яма или колодезь в подвальном этаже тюрьмы*; в нее не было спуска — обреченных сбрасывали через люк, проделанный в полу верхнего этажа. Отверстие наглухо заваливалось камнем. Поэтому в яме стоял непроницаемый мрак и смрад. Дно ямы было загажено. Не довольствуясь этим, тюремщики бросали сюда осколки стекла, чтобы заключенные не могли прилечь.

Брошенные в imus carcer были, конечно, совершенно отрезаны от всего мира. Но сидящие в custodia publica могли без труда входить в общение с внешним миром, так как римские часовые за подкуп открывали посторонним доступ к узникам. Верующие вменяли себе в долг и подвиг посещать заключенных исповедников, служить им и снабжать их необходимым. Об их иной раз чрезмерной ревности свидетельствуют насмешки Лукиана и увещания св. Киприана к умеренности. На помощь заключенным приходила и церковная касса, почему Тертуллиан и называет их «питомцами своего исповедания»**.

Еще более тщательными были заботы Церкви о духовных нуждах исповедников: она посылала к ним в темницу диаконов для чтения слова Божия, для преподания Св. Даров, иногда — пресвитеров для совершения Евхаристии. В римском законодательстве темничное заключение было предварительным, впредь до окончания процесса, и никогда не cлужило формой наказания. С конца II века, когда суд поставил себе целью не покарать, а совратить христианина, это предварительное заключение иногда тянулось годами. Судоговорению предшествовало предварительное дознание, производившееся муниципальными чиновниками, если они арестовали христианина. Дознание записывалось в elogium, представляемое вместе с подсудимым президу провинции, которому лишь и принадлежало право приговора <...>. Elogium имело для презида лишь осведомительное значение и не освобождало его от производства допроса.

Изобразительные и словесные памятники рисуют обстановку допроса в таком виде: «На возвышенном месте, на седалище, подобном трону, сидит судия; рядом с ним — его асессоры; вокруг них — воины, состоящие в распоряжении судебных мест, и officiales, канцеляристы для дословного записывания допроса; перед судом — орудия пытки. Чтобы мученик был хорошо виден всем зрителям, для него устраивался помост — catasta. Нормальным местом допроса служил кабинет презида (secretarium), открытый в этих случах для публики; если же кабинет оказывался тесным, допрос производился на берегу моря, среди города на форуме, в банях, театре, на ипподроме. Чтобы ход допроса был слышен всем, прибегали к помощи глашатая, громко повторявшего вопросы презида и ответы исповедника. Такая обстановка создавала почву для широких влияний толпы, к которым был чувствителен самый закон римский, не говоря уже о чиновниках. До конца II века допрос еще сохранял серьезность древнеримского процесса. Образец такого дают проконсульские акты мучеников Сциллитанских*.

С конца II века характер суда над христианами круто меняется. Из карательного суд превращается в миссионерский, и презид прибегает к различным средствам убеждения. Таковыми прежде всего служили прения между судьей и подсудимым, дававшие место выражениям личных чувств судьи <...>. Привычные слова, употреблявшиеся христианами в переносном смысле, возбуждали в язычнике недоумение и осложняли допрос. В прениях язычники обнаруживали иногда знакомство с христианской жизнью и обычаями и даже со Священным Писанием, пользуясь им односторонне и толкуя превратно. Судья предлагает мученику отречься от Христа по примеру апостола Павла (вместо Петра); принести жертву по примеру Моисея; воздать честь Императору, ибо «сердце царево в руце Божией»; просит объяснить противоречие между заповедью Спасителя о бедности и наличностью больших средств у Церкви. Оглашенного — мученика проконсул спешит предупредить, что, так как он не крещен, то страдания не вменятся ему в мученичество. Судьи иронически говорят о библейском учении, о творении, о Ноевом ковчеге, о прор. Ионе, о рождении Христа от жены. Объяснения христиан прерываются саркастическими восклицаниями. Св. Фирса, излагавшего божественное учение, судья спрашивает: «Неужели ты беседовал с Самим Богом?» Св. Лукию, когда она, остановленная президом, заметила ему, что слово Божие не вяжется, презид спросил: «А ты разве Бог?» Эта озлобленная насмешливость презида иной раз выражалась и в формулировке окончательного приговора. Проконсул Эмилиан на допросе спросил св. Фруктуоза, епископ ли он, и когда Фруктуоз ответил: sum, проконсул резко поправил его: fuisti, тем постановив смертный приговор ему .

Вторым средством для совращения христианина были пытки. Употребление их в христианских процессах шло вразрез с законом и Высочайшими повелениями (Антонина Пия), освобождавшими от пыток в общих процессах принесших полное сознание в своей вине. Теперь пытками хотят заставить исповедника отречься от своей вины (принадлежности к христианскому обществу) и таким образом спасти его от смерти <...>. До половины III века президы применяют пытки <...>. С 249 года этот порядок узаконяется указом Декия. Документы отмечают четыре вида пыток: бичевание, растягивание мученика на станке, терзание тела железными скребками, прикладывание к телу раскаленного железа или горящих факелов. Подробное и сильное по производимому впечатлению описание пыток в гонение Диоклетиана дано в письме св. муч. Филеаса к Тмуитам (Евс[евий]. Ц[ерковная] И[стория] VIII, 10). От пыток не спасало общественное положение исповедника, не спасал и пол. Наоборот, к христианкам чаще и с большим озлоблением применяли пытки, ибо по отношению к женщинам был открыт более широкий выбор страданий не только физических, но и нравственных (обнажение, поругание женской чести), о которых с таким негодованием говорит Тертуллиан (о стыдлив. 1, 2; см. Киприана о смертности 15, Евс[евий]. Ц[ерковная] И[стория] VIII, 12, 13). Эти муки для христианок были страшнее смерти, под защиту которой они и спасались от грозящего позора. Несмотря на прямое запрещение указом Антонина Пия, пыткам часто подвергали и несовершеннолетних (Кирик, дочери св. Софии, Агнеса и др.). Служившие сначала средством обращения, пытки, по мере выяснения их безуспешности, превращались в орудие мести оскорбленного в своем самолюбии презида, мечтавшего о легкой победе над совестью мученика. В таких случаях они принимали сложные формы, и судья напрягал усилия, чтобы сделать их более мучительными. Нередко христиане не выдерживали и умирали во время пыток. Чаще пытки повторялись по нескольку раз. Когда судья приходил к окончательному заключению о безуспешности своих усилий, он прекращал допрос и приказывал секретарю во всеуслышание прочесть судебные акты для проверки. Если указаний на неточность актов не поступало, судья переходил к последнему моменту процесса — составлению приговора.

Для этого он удалялся со своими асессорами за занавеску кабинета, здесь совещался с ними, редактировал определение, собственноручно записав его на таблице непременно на латинском языке. Выйдя из-за занавеси, презид занимал свою трибуну, «умеренным голосом отчетливо излагал (мотивировку приговора), а (самый приговор) читал по таблице», которая в неизменном виде приобщалась к делу и сдавалась в архив. Образец заключительной части процесса дают проконсульские акты св. Киприана Карф[агенского]*.

Закон предоставлял осужденному право апелляции к Цезарю, которую мог заявить не только подсудимый или его поверенный, но и совершенно постороннее лицо, не имеющее никаких полномочий; лишались этого права известные разбойники, руководители восстаний и вожди политических партий. Возможно, что и христиане как обвиняемые в оскорблении величества входили в это исключение; по крайней мере, у М.Феликса и Тертуллиана язычники трактуют христианскую Церковь как политическую группу (factio). Но и, со своей стороны, христиане никогда и не пытались обращаться к этому праву. Лишь один раз от имени св. мученика Филеаса была заявлена апелляция его братом-язычником, принятая судьей*, но отвергнутая мучеником, да один же раз св. Роман во время пыток апеллировал, но не к Цезарю, а ко Христу. Наоборот, христианские мученики с радостью и веселием выслушивали смертный приговор; в нем они видели свою победу, в мученической смерти — свое венчание, награду, к получению которой спешили, как мученица Перпетуя, со светлым лицом.

«Христианин гордится, если его открыли (властям); обвиняемый — он не защищается; допрашиваемый — громко исповедует свою веру**, осужденный — благодарит». Действительно, общим ответом мучеников на приговор судьи были слова св. Киприана: «Deo gratias!»

IV. Виды мученичества

В ряду наказаний, постигавших христиан, на первом месте следует поставить relegatio — высылку (за пределы известной территории). Ей подверглись ап. Иоанн, Флавия Домитилла, папы Корнелий и Люций, свв. Киприан и Дионисий и др. Relegatio не соединялась с лишением чести, имущества и гражданских прав; поэтому отношение властей к изгнанникам вообще было довольно мягко. В применении же ее к христианам иногда допускались ограничения, по закону связанные уже с deportatio — ссылкой (в определенную местность). Закон оценивал ссылку как capitis deminutio media, как потерю гражданства, но не личной свободы. Местом для нее назначались дикие острова с разрушительным климатом. Жизнь сосланных была полна лишений и истязаний, какова, например, жизнь п. Понтиана в Сардинии.

Каторжные работы <...> в юридическом отношении <...> сопровождались потерей личной свободы, ибо осужденные низводились в разряд рабов: их предварительно подвергали бичеванию, клеймили им лоб***, брили половину головы и, наложив ножные кандалы, очень короткие, выпускали на работу.

Сравнительно с предыдущими к этой форме наказания христиан приговаривали наиболее часто. Их ссылали в серебряные рудники и на мраморные ломки Греции, в свинцовые рудники Сардинии, в рудники Сигунта Нумидийского, ломки порфира в Египте, мраморные ломки Сирии, медные рудники Палестины. Иногда здесь собиралось так много христиан, что составлялись целые общины  церкви, о чем говорят св. Киприан, св. Дионисий (Евс[евий]. Ц[ерковная] И[стория] VII, 11) и Евсевий (о палест. мучениках). В сигунтской общине сосланных христиан были епископы, пресвитеры, диаконы, миряне обоих полов и различных возрастов, включая детей. Они жили безвыходно в рудниках, лишенные свежего воздуха, дневного света, достаточного одеяния и пищи. Священникам было запрещено совершать для соузников богослужение. В еще более ужасных чертах изображает Евсевий злострадания христиан в феносских рудниках. Им прижгли каленым железом нерв в левом подколеннике и вырезали правый глаз. В рудниках они стали устраивать богослужебные собрания, на которых некто Иоанн, слепой от рождения, впрочем, не пощаженный палачами, наизусть читал Свящ. Писание. Презид лишил христиан и этого утешения: вскоре разрушил эту церковь, разослав их по различным местам.

Смертная казнь в императорскую эпоху применялась в четырех формах: распятие, сожжение заживо, отдача диким зверям и усечение мечом. Первая предназначалась для рабов, вторая и третья — для свободных низшего состояния и четвертая — для граждан. В применении к христианам это различие казней скоро исчезло и апологеты говорят о них как о равносильных. К тому же указ Каракаллы (212 год) о всеобщем гражданстве имел своим последствием не возвышение свободных до степени граждан, а принижение граждан до степени свободных провинциалов. Теперь установилось различие между honestiores (от сенаторов до детей декурионов) и humiliores. Но обвинение в христианстве считалось опорочивающим, и потому в христианских процессах и это различие предоставлялось усмотрению презида <...>.

Распятие (crux) считалось у римлян позорной казнью и определялось за тягчайшие политические преступления*. В глазах же христиан эта форма смерти освящена примером Спасителя <...>. Оба обстоятельства объясняют широкое применение распятия в христианских процессах. Был распят апостол Петр**; за ним следовали св. Симеон, епископ Иерусалимский; Клавдий, Астерий и Неон; Каллиопа, Феодул, Агрикола; Александр; Тимофей и Мавра; Петр Валсам и другие. Распятые умирали от мучений и голода (Евс[евий]. Ц[ерковная] И[cтория] VIII, 8), медленно и долго; предсмертные муки св. Тимофея и Мавры тянулись целых 9 дней. Раздробление голеней для сокращения агонии было явлением исключительным. При Константине Великом казнь чрез распятие была запрещена.

Сожжение (vivicomburium) определялось за оскорбление величества и за магию*. Ему подверглись многочисленные христиане при Нероне; св. Поликарп в Смирне, Макарий, Ирон и другие в Александрии; Пионий в Смирне; Лукиан и Маркиан в Никомидии; Карп, Папила и Агафоник в Пергаме; Любовь, Хиония и Ирина в Фессалонике; епископ Фруктуоз с диак. Авгуром и Евлогием в Тарраконе; диакон Лаврентий в Риме; Афра в Аугсбурге; бесчисленное множество христиан в последнее гонение на востоке (Евс[евий]. Ц[ерковная] И[стория]. VIII, 6, 8, 9, 11, 12, 14; палест. муч. 2, 3, 4, 8, 10, 12, 13). Казнь имела характер зрелища и происходила на стадии, в цирке или амфитеатре. Складывали костер у водруженного в землю столба, к которому привязывали или пригвождали руки обнаженного мученика. Смерть наступала довольно быстро: для этого нужно было лишь раскрыть рот и потянуть в себя пламя <...>. С конца II века казнь осложняется, ее целью становится не просто смерть осужденного, а продление его предсмертных мучений. Устраивался из виноградных ветвей (Тертулиан. Апологетика. 50) открытый круг; в центре его привязывали к столбу или закапывали по колена в землю мученика в уровень стелющемуся по земле удушливому дыму. Так пострадали еп[ископ] Филипп с диак[оном] Гермием в Ираклии, философ Порфирий в Кесарии и множество христиан на востоке в последнее гонение. В некоторых случаях надвешивали вниз головой над курящимся костром и дымом удушали мученика**. При Галерии мученикам по временам обрызгивали лицо водой или давали ее внутрь, чтобы они не так скоро умирали. Разновидностями этой казни являются погружение в кипящее масло (апостол Иоанн), обливание горячей нефтью (Потамиэна), кипящей известью (Эпимах и Александр; Юлиан и Кронион; Боноз и Максимилиан), медленное поджаривание на раскаленном железном кресле, ложе или решетке (Лаврентий, Петр), вливание расплавленного свинца в рот (Вонифатий).

Следует различать два вида казни отдачи диким зверям: 1) на битву с ними и 2) на съедение им. В первом случае осужденному давали в руки оружие — убив противника, осужденный оставался жить. К христианам применяли второй вид, не оставлявший никаких надежд на благополучный исход <...>. Казнь имела характер исключительно зрелищный и совершалась во дни праздников или торжеств, отмечаемых народными увеселениями. Так, св. Игнатий Богоносец пострадал в дни, совпавшие с дакийским триумфом Траяна; мученики Лионские в великий праздник мес[яца] августа; Перпетуя и Фелицитата — в день пятилетия цезаря Геты, Агапий и Фекла — в праздник, данный в честь имп. Максимина. Осужденных на съедение зверям христиан держали до времени ближайшего праздника на месте или в столице, куда в исключительных случаях их и отправляли; с другой стороны, именно ввиду приближающихся праздников христиан чаще осуждали на эту казнь. Пред началом «игр» происходила pompa circensis — торжественное шествие осужденных перед зрителями под удары бичей бестиариев. Чтобы придать кровавому зрелищу более легкий вид, осужденных иногда облекали для этого шествия в маскарадные костюмы. Затем, обнажив, возводили их на специально устроенное на арене возвышение из досок и привязывали к водруженному на нем столбу. К возвышению с двух сторон приставляли покатые сходни и выпускали зверей. За тем, чтобы зверь делал именно то, чего от него ждут, наблюдали охотники, в известные моменты раздражавшие и возбуждавшие животное. Иногда пресыщенный зверь лениво нападал на выставленные жертвы и не причинял им серьезных поранений. В таких случаях на помощь охотникам приходили сами мученики (Германик в стр[аданиях] Поликарпа; Евс[евий] Ц[ерковная] И[стория] IV, 15), подобно Игнатию Богоносцу опасавшиеся, что зверь окажется недостаточно жестоким по отношению к ним и, «испугавшись, не тронет их, как это было с некоторыми» (Рим. V) . Практиковалась также и отдача мученика дикому быку или корове на прободение; при этом, чтобы лишить мученика свободы движений, обнажив, опутывали его сетью (Бландина). Мученики, не принявшие смерти от зверей, были закалываемы рукой гладиаторов или палачей (Адриан и Евбул). Св. Перпетуя, которую бешеная корова несколько раз подбрасывала на рога, была заколота конфектором. Рука дикаря тряслась, и мученица нашла в себе силы сама приставить кинжал к своему горлу.

Усечение мечом (poena capitalis) было казнью благородных — скромная, свободная от элементов показных. Орудием ее служил меч: топор был воспрещен законом. Памятники представляют казнь в таком виде: осужденному связывали назад руки цепью или веревкой, глаза повязывали платком и ставили его на землю на колени. Местом казни служил определенный пункт вне города, за стенами. Эту смерть приняли очень многие из христианских мучеников: апостол Павел, Флавий Климент и другие, пострадавшие при Домициане, Иустин Фил[ософ], Сциллитанские мученики, Леонид, Киприан, Монтан, Лукий, Сикст II и т.д. К христианам ее применяли, независимо от их общественного положения, потому, что это была казнь скорая, не требующая специальных приготовлений и легко применимая к большому числу жертв.

В Кесарии Палест. «Фирмилиан, сильно раздраженный (исповеданием Антония, Зевины и Германа), не захотел даже и мучить их пытками, но приказал отсечь им головы». В другой раз — «тридцати девяти (христианам) в один и тот же день были отсечены головы». В Цирте Нумидийской палач поставил христиан в ряд над высоким берегом реки и быстро совершил казнь, переходя от одного к другому. Мучеников было так много, что могла образоваться громадная груда тел, которая запрудила бы реку. При Максимиане в Агавнах (Галлии) были перебиты один за другим за исповедание христианства солдаты целого легиона Фиванского.

Осложненную форму усечения главы представляет четвертование (например, св. Аркадия).

Особо стоит смертная казнь через потопление, упоминаемая достоверными актами последних гонений. Впервые о ней говорится у Евсевия под 303 годом: после пожара в Никомидии по приказу Диоклетиана было вывезено на лодках множество христиан и сброшено в море. В Антиохии были утоплены две девы. При Максимине Д. св. Феодосия Тирянка была брошена в морские волны; так же пострадали мученики. Апфиан, Едессий, Агапий, Аполлоний и другие. Святой мученик Квирин был брошен в Саву с жерновом на шее. Святой Климент Анкирский с дружиной был брошен в море с привязанными камнями. Мученик Ульпиан был зашит с собакой и змеей в бычью шкуру и потоплен; так же пострадал Иулиан, киликийский мученик*.

Следует полагать, что во времена наиболее ожесточенного преследования христиан суд и, в особенности, уличная толпа не ограничивались узаконенными формами казни.

На востоке толпа (вероятно, при большом участии евреев) по временам прибегала к побиению камнями. Так пострадал пресвитер Митра в Александрии, св. Максим в Ефесе, Петр, Андрей, Павел и Дионисия в Лампсаке. Сюда же можно отнести форму смерти Серапиона, сброшенного с кровли вниз головой в Александрии, и Сатурнина, сброшенного с вершины Тулузского капитолия.

В душном и смрадном карцере мученики нередко оканчивали жизнь от асфиксии (Евс[евий]. Ц[ерковная] И[стория] V, 1, 27, 59), и, если кончина святых Александра и Вавилы в карцере не была результатом непосредственных специальных мер гонителей, то относительно святых Боноза и Максимилиана известно, что их держали 12 дней замурованными.

«Имущество тех, кто по суду лишается гражданства, личной свободы или жизни, переходит в казну», а именно, имущество лиц, осужденных в ссылку, на каторгу и на все виды смертной казни. Иногда этому подвергались и высланные, если в приговоре было об этом особо сказано.

Из конфискованного имущества закон оставлял долю для несовершеннолетних детей, если только их отец осужден не за оскорбление величества. Христиане, как по природе оскорбители величества, конечно, всегда входили в это исключение. Не избегало конфискации имущество лиц, скрывающихся от суда: не явившийся в течение года на суд утрачивал права на свое имущество. Со времени гонения Декия в среде христиан оказалось множество лиц, которые «стали изгнанниками, покинув отчизну, лишенные всего своего имущества». Так и «скрывшиеся», даже их семьи несли мученичество в известном смысле, мученичество второго порядка, как его называет св. Киприан.

Д. Спиридонов


Содержание

[an error occurred while processing this directive]

Украинская баннерная сеть
Написать письмо ->

Дизайн  © Православное сетевое братство "Русское Воскресение"